Первый ректор

     Начало XX века, т. е. время, когда работа над проектом Уральского горного института проходила наиболее активно, характеризуется мощным подъемом в экономической, общественно-политической и культурной жизни страны. Вот факты. С 1900 по 1913 годы ежегодные темпы роста промышленности в среднем составляли 5,7 %; в урожайные годы мировой рынок на 40 % был заполнен российской пшеницей, в неурожайные-только (!) на 11,5%; перед первой мировой войной Россия занимала пятое место в мире по объему промышленного производства и тенденция была такова, что в скором времени она должна была переместиться на второе. Развивающаяся промышленность нуждалась в большом количестве грамотных людей и поэтому отчисляла со своих прибылей значительные денежные суммы на культурные и просветительские нужды страны. В период с 1902 по 1912 годы ассигнования на народное образование ежегодно возрастали на 21%. В 1908 г. был принят закон о введении обязательного начального образования. По числу печатающихся книг на душу населения Россия занимала второе место в мире. Если перейти к уральским проблемам, то надо отметить, что почти из трех миллионов рублей, определенных законом на строительство Горного института, только треть покрывалась из местного бюджета. Не имея такой материальной поддержки со стороны государства, Урал вряд ли сумел бы реализовать свой проект. А значительные субсидии оказывались возможными только при стабильно развивающейся экономике. Более того, государство, вкладывая значительные средства, рассчитывало на отдачу в виде интеллектуальной мощи будущих уральских инженеров, которые могли бы способствовать дальнейшему экономическому и культурному росту России.

     Можно понять нетерпение уральцев, желавших непременно осенью 1914 года, реально, а не на гербовой бумаге, хоть и подписанной царем, открыть институт. Этим нетерпением полно приведенное выше обращение Обухова к Председателю Государственного Совета. Но "… к сожалению, открытие института в наступающем учебном году состояться не может,-телеграфировал Лагорио Обухову 9 июля.-Закон об учреждении института министерством еще не получен. Вопросы, затронутые в телеграмме (посланной Обуховым Лагорио В. Ф.), будут разрешены по назначению директора, сформирования учебного персонала и выработки правил приема". Задержка досадная, однако требования управляющего учебным отделом были справедливыми. Не успела еще высохнуть краска на телеграфном бланке, как эти требования показались цветочками по сравнению с гигантскими ягодками, выросшими 19 июля, когда Германия объявила войну России и началась первая мировая.

     Эта война открыла новую главу в истории создания Горного. С ее началом все невероятно усложнилось. Свет, ярко заблиставший в «конце тоннеля», начал меркнуть. Совсем он погаснуть уже не мог — слишком большую инерцию набрало дело, и в сознании уральцев время до первого звонка измерялось внесистемной единицей «чуть-чуть». Городская дума была завалена запросами о сроках открытия института. Вот характерный образчик понятного и очень уважительного ответа Обухова ученику 7 класса Пермского реального училища Михаилу Ваеву:

     «На письмо Ваше от 11 сего января (1915 г.--В. Ф.) имею честь уведомить, что городское управление принимает все зависящие от него меры к тому, чтобы в течение года был открыт прием в Екатеринбургский горный институт. В феврале месяце я предполагаю быть в Петрограде и лично буду настаивать в Министерстве торговли и промышленности на открытии института. Но ввиду общего сокращения расходов по государственной росписи ввиду военного времени мало рассчитывать на успех. Вряд ли институт будет открыт в 1915 г., хотя земством, а также городской думой в заседании 9 сего января ассигнованы деньги на содержание персонала института.

     Во всяком случае, если моя миссия увенчается успехом в Петрограде, об открытии института и приеме слушателей будет своевременно объявлено в наших местных и пермских газетах».

     Из ответа реалисту предельно ясно вырисовывается ситуация, сложившаяся с Горным на начало 1915 г.-"… по случаю войны, все уже разрешенные правительством кредиты… закрыты". Открыть их могли никак не раньше окончания войны, и это в лучшем случае. А война только началась. Когда и как она кончится, никто не знал. Поэтому рассчитывать можно было только на свои силы и средства. В Екатеринбурге так и поступили. Начали с того, что решили сосредоточить все полномочия' по созданию института в одних руках — в руках будущего ректора. При нем предполагалось создать Строительную комиссию, в которую входили бы и представители местного самоуправления. Расходы на содержание ректора и его канцелярии, а это 17 тыс. руб., брала на себя городская управа.

     Инициативу екатеринбуржцев поддержали в Петрограде. Неопределенность, уныние и растерянность сменились энергичной, созидательной деятельностью.

     Во второй половине 1915 г. была создана Строительная комиссия во главе с ректором. Им стал 36-летний профессор Петроградского горного института Петр Петрович фон Веймарн. Среди множества людей, чье бескорыстие, подвижничество и любовь к Уралу легли в фундамент Горного института, Веймарн занимает особое место. Это дает право, хоть коротко, рассказать о нем.

     Род Веймарнов ведет свое начало от древних викингов. Во второй половине XVII века грамотой шведского короля Карла XI Веймарны были возведены в дворянское достоинство. Переселившись в Россию, этот род не захудал и не потерялся. Его представители верой и правдой служили новой родине. Судите сами. В «Новом энциклопедическом словаре» Брокгауза и Ефрона упоминается сенатор Г.- А. Ф. Веймарн, музыкальный критик и композитор П. П. Веймарн, в «Военной энциклопедии»-генерал-поручик И. И Веймарн, считавшийся одним из образованнейших генералов в русской армии во времена Екатерины II. Военным был и отец Петра Петровича – Петр Иванович. Он вышел в отставку в чине генерал-майора лейб-гвардии конно-гренадерского полка.

     В свидетельстве, копия которого хранится в Ленинградском историческом архиве, записано, что «тысяча восемьсот семьдесят девятого года, июля пятого числа лейб-гвардии конно-гренадерского полка у капитана Петра Ивановича Веймарна и законной жены его Юлии Федоровны, оба православного вероисповедания, родился сын Петр».

     Поскольку семья принадлежала к верхнему слою русского дворянства, то юного Веймарна по старой традиции отдали вначале в Александровский кадетский корпус, после окончания которого он поступил в Петербургский горный институт, затем восемь лет интенсивнейшей учебы, давшей блестящие результаты не только в виде диплома с отличием и звания горного инженера по заводскому отделению, но признание русской и мировой научной общественностью за выдающиеся достижения в коллоидной химии.

     В научной деятельности у Веймарна почти не было периода ученичества. В 1908 году, сразу же после окончания института, он защищает диссертацию и избирается адъюнктом по кафедре физической химии в Горном институте. В 1911 году за исследование «К учению о состоянии материи» он удостаивается звания профессора. Одновременно с работой в Горном Веймарн состоит приват-доцентом в Петербургском университете. В течение нескольких лет ему присуждается несколько престижных премий: Русского физическо-химического общества, Императорской Академии наук, дважды-премия Императорского Московского университета и Горного института.

     Австрийский минералог Феликс Корну, подчеркивая выдающееся значение работ Веймарна для генезиса минералов, назвал в его честь один из первых коллоидных минералов веймарнитом. Наиболее тесные творческие связи у Петра Петровича сложились с выдающимся немецким физико-химиком, нобелевским лауреатом Вильгельмом Оствальдом. Веймарн был приглашен в число постоянных сотрудников международного журнала коллоидной химии, издававшегося в Германии Оствальдом. Учитывая исключительно важное значение работ русского ученого, редакция взяла на себя обязанности их перевода на немецкий язык. В 1913 г. под научной редакцией Веймарна в России вышел перевод капитального труда Оствальда «Основы физической химии». Нельзя не привести и характеристику, данную Оствальдом Вей-марну: "… исключено, что исследователь коллоидов, который хочет сотрудничать в расширении границ нашего современного познания коллоидов, беспрестанно не привлекал бы к разъяснению и разбору гениальные исследования русского ученого". Эти слова написаны в 1911 году, когда Петру Петровичу было 32 года.

     Пионерская научная деятельность Веймарна — превосходная иллюстрация к замечанию Владимира Ивановича Вернадского о том, что «вся история науки на каждом шагу показывает, что отдельные личности были более правы в своих утверждениях, чем целые корпорации ученых или сотни и тысячи исследователей, придерживающихся господствующих взглядов».

     Как истинно талантливый человек Веймарн был талантлив разносторонне. Природа наделила его даром педагога, наставника, воспитателя. Это особенно важно, поскольку, как отмечал коллега Веймарна по Уральскому горному институту профессор математики Я. А. Шохат: «У русских ученых это встречается редко и составляет один из серьезнейших недостатков нашей высшей школы. Петр Петрович и здесь выделился, создав школу талантливых учеников».

     Веймарн, вероятно, мечтал о расширении научно-педагогической деятельности и о создании своего института, но и понимал, как трудно это сделать, сколько это потребует силы и даже жертв. И самой болезненной из них будет отказ от активной научной работы. Что это такое для ученого его класса, вряд ли стоит говорить. Поэтому предложение занять пост ректора Уральского горного института он принял не сразу. Вот как он писал об этом: «Весной 1915 г. я получил предложение от Министерства торговли встать во главе вновь созидаемой высшей школы.

     Данное мною сначала согласие я, однако, после оценки всей трудности возлагаемой на меня задачи взял обратно.

     Осенью 1915 г. то же предложение мне было сделано повторно с двух сторон: представителями городского самоуправления Екатеринбурга и Пермского губернского земства, с одной стороны, и Министерства торговли — с другой.

     Городской голова г. Екатеринбурга А. Е. Обухов, приехавший ко мне в Петроград по этому вопросу, убедил меня принять предложение, заверив, что моя работа по созданию высшей горной школы на Урале встретит дружную поддержку уральских общественных деятелей, которые войдут в состав Строительной комиссии по избранию Екатеринбургского городского самоуправления, Пермского губернского и Екатеринбургского уездного земства.

     Заверения уважаемого Александра Евлампиевича впоследствии оправдались вполне, но он, как и я, совершенно, конечно, не могли предвидеть тогда всех трудностей, которые создадут делу сооружения института затяжная война и последовавшая революция, осложненная гражданской распрей.

     И теперь, когда протекло свыше 4-х лет с момента моего приезда на Урал, когда я вспоминаю все пережитое за то время, у меня невольно зарождается сомнение, правильно ли я поступил, пожертвовав несколькими годами своей научной работы на выполнение задачи, которая оказалась в действительности столь тяжелой, что на ней, я это прекрасно сознаю, надорвались мои силы, причем все же задачу эту выполнить в ее целом так и не удалось.

     Но так или иначе, я согласился и с 1 сентября 1915 г. был откомандирован в качестве председателя Строительной комиссии и исполняющего обязанности ректора Уральского горного института в г. Екатеринбург».

     В своих воспоминаниях Петр Петрович называет имена многих людей, чья искренняя преданность делу помогала ему преодолевать трудности. Большинство из этих людей сейчас забыто. Но имя одного человека хочется назвать. Это Николай Николаевич Ипатьев, инженер, технический консультант строительства. Тот самый, в доме которого содержалась под стражей, а затем была расстреляна царская семья. Во время гражданской войны Николай Николаевич и его жена Мария Федоровна (урожденная Гельцер) эмигрировали в Чехословакию, жили в Праге, там же и похоронены на Ольшанском кладбище, он — в 1938г., она — в 1953 г.

     Но раньше, чем выехать на Урал, Веймарн, чтобы не потерять строительный сезон будущего года, постарался найти архитекторов, которые смогли бы в короткий срок выполнить детальный проект института. Ими стали два брата А. А. и Е. А. Бернардацци. Один был архитектором-строителем, второй — архитектором-художником. Недавно и, как водится, совершенно случайно удалось узнать, что братья являются потомками известных в России архитекторов Иоганна и Иосифа Бернардацци. Иоганн и Иосиф – уроженцы местечка Помбио, расположенного в итальянской части Швейцарии, в Россию приехали в 1820 году, принимали участие в строительстве Исаакиевского собора и перестройке Аничкова дворца в Петербурге, но самостоятельно они проявили себя, занимаясь в течение двух десятков лет строительством в городах Кавказских Минеральных Вод и в Ставрополе. Наивысшим достижением этих архитекторов стал проект планировки и застройки Пятигорска. Иосиф Карлович Бернардацци скончался 5 октября 1840 г., а его брат Иоганн Карлович-22 ноября 1842 г. Оба они похоронены на старом пятигорском кладбище.

     Выбор Веймарна оказался удачным. Бернардацци блестяще в течение двух месяцев, организовав мастерскую из молодых талантливых сотрудников, главным образом студентов старших курсов Академии художеств, выполнили проект Уральского горного института: «Хотя почти все кругом утверждали,- как писал впоследствии Веймарн,- что это немыслимо и что строительный сезон будет неминуемо потерян». В разработке устройства металлургической лаборатории и лабораторий по естественным наукам Веймарну помогал его «старый товарищ» Н. Н. Барабошкин (впоследствии доцент и профессор Уральского горного института, профессор и заведующий кафедрой металлургии цветных металлов Уральского политехнического института) и профессор Варшавского политехникума В. А. Ванюков.

     7 ноября 1915 г. в зале Екатеринбургской городской думы собралось первое заседание Строительной комиссии, одобрившей и утвердившей эскизный проект Горного института. И проект, и архитекторы Бернардации были безо всякой волокиты утверждены Министерством торговли.

     Что же представлял собой проект? Во-первых, он создавался с учетом перспектив развития города. Место для постройки выбрали на его восточной окраине, на возвышенности за железной дорогой, на оси Главного проспекта. На территории в 24 десятины (около 26 гектар) предполагалось построить учебные корпуса, дома для профессоров и преподавателей и студенческие общежития-в общем, целый институтский городок. Главный корпус, удачно вписанный в ландшафт, площадью около 17000 кв. метров проектировался двухэтажным, П-образной формы в плане. Центральную часть здания украшал десятиколонный портик и широкая лестница, по которой можно было прямо с улицы подняться на второй этаж. Фасадная стена второго этажа была гладкой, на ней чередовались большие полукруглые окна с декоративными нишами. Нижний этаж, также с полукруглыми окнами, был рустован.

     Территория, отведенная под застройку, отделялась от города линией Омской железной дороги, за которой около километра (почти до современного положения улицы Гагарина) тянулся заболоченный участок леса. Временно через него проложили деревянные тротуары. На будущее же Строительная комиссия просила городскую думу составил смету и выделить средства на устройство мостовой или шоссейной дороги по продолжению Главного проспекта до института. А перед Управлением железной дороги ходатайствовали о строительстве через пути двух виадуков.

     Весной 1916 г., как и предполагалось, приступили к работам. Подряд на строительство взял (точнее уговорили взять) итальянец, по профессии скульптор, Я. Я. Эспозито.

     «Большим днем» назвала газета «Зауральский край» воскресенье 17 июля 1916 г., когда состоялась закладка первого камня в фундамент Уральского горного института. Вот как описывает это событие очевидец: "… находящийся среди леса участок, на котором сооружается здание,- был декорирован флагами и мачтами, перевитыми гирляндами зелени, временные рабочие здания перед входом на постройку убраны зеленью и гербами Перми и Екатеринбурга.

     Для молебствия, на месте закладки, где уже произведены земляные работы, сооружен помост, декорированный зеленью, флагами, орифламмами (большой флаг, спускающийся на веревке, которая протянута поперек улицы-В. Ф.), осенен колышущимся на шнурах золотым пологом, сделана кафедра для произнесения речей: на заднем плане, окаймленный зеленой гирляндой, деревянный щит, на котором… план будущих построек и рядом рисунок фасада".

     Торжество было многолюдным. Среди почетных гостей пермский губернатор М. А. Лозина-Лозинский, председатель губернской земской управы Е. Д. Калугин, екатеринбургский городской голова А. Е. Обухов, Главный начальник Уральских заводов П. И. Егоров, председатель УОЛЕ О. Е. Клер, члены Строительной комиссии во главе с П. П. Веймарном, много нарядно одетой публики.

     После молебствия с водоосвящением на специальную медную доску, на которой выгравирована дата закладки, были уложены первые камни. То, о чем мечтали и говорили долгие годы, начинало свершаться. Немалая заслуга в этом была Строительной комиссии. За восемь месяцев ее деятельности было преодолено много запретов, трудностей и препятствий. Еще в феврале городская дума обсуждала вопрос о том, на каких условиях передать институту землю под застройку. Решили уступить безвозмездно. Невьянское заводоуправление тормозило доставку цемента. Ряд заводчиков поставили 40000 штук негодного кирпича. Городская управа отклонила просьбу о доставке щебня и камня из карьера к месту строительства. Требовалось увеличение ассигнований. Плохо обстояло дело с каменщиками, пришлось выписать из Италии артель каменщиков, отличавшуюся необычайной производительностью, и т. д. Наконец, трудности позади, теперь из штабелей строительного леса, тысяч бочек цемента, груд бутового камня, щебня, песка, миллионов штук кирпича будет расти здание института.

     Горный институт от идеи до ее воплощения был кровным делом уральской общественности, которая связывала с этим «рассадником науки» перспективы развития края. Поэтому, открывая череду приветственных выступлений, ректор института выразил общее желание «видеть в недалеком будущем вновь созидаемую высшую горную школу Урала стоящей высоко и работающей плодотворно». Но замечал, что создать такую «живую» школу труднее, чем дать ей мертвую оболочку в виде здания. Член Строительной комиссии Николай Флегонтович Магницкий назвал институт дитем общественной инициативы, а его создание делом близким и родным для всех уральцев. Так оно и было, даже если учесть некоторую эйфоричность выступления, которая, правда, уместна в таких торжественных случаях. Еще более прочувствованной была речь председателя биржевого комитета П. В. Иванова. Он говорил, что институт «выпустит из своих стен таких работников, которые так необходимы Уралу,-работников, проникнутых любовью к родному краю, людей с живыми знаниями». И восклицал: «Как же нам не радоваться дню, когда мы нашими руками положили первый камень грядущему Уралу!»- и был недалек от истины.

     Пожеланиями прекрасного будущего молодому вузу на благо Урала и России были полны десятки поздравительных телеграмм: от Министерства торговли и промышленности, Председателя Государственной Думы, Императорской Академии наук, Петроградского горного института, частных лиц и общественных организаций.

     Сугубо материальным было поздравление служащих Кыштымских горных заводов. Они собрали 7 тыс. рублей на учреждение именной стипендии.

     Не обошлось и без изъявления верноподданнических чувств. По предложению Обухова на имя Николая II была отправлена телеграмма:

     «Его Императорскому Величеству. Действующая армия. Собравшиеся на торжественную закладку здания Екатеринбургского горного института, вознеся за молебном, совершенным преосвященным Серафимом, горячие молитвы Господу Богу о драгоценном здравии Вашего Императорского Величества и даровании полной победы над упорным и дерзким врагом, повергаем к стопам Вашим, Всемилостивейший Государь, верноподданнические чувства и беспредельную благодарность за дарованную Уралу Монаршую милость осуществлением давних чаяний Екатеринбургского городского общественного управления и Пермского земства. Высшая горная школа, утверждаемая Вашим Императорским Величеством в годину всенародной борьбы с немецким засильем, дает новые силы расцвету молодой русской промышленности во славу Вашу, Возлюбленный Государь, и дорогой нашей родины».

     На следующий день был получен ответ: «Поручаю Вам передать Преосвященному Серафиму и всем собравшимся на торжество закладки здания Екатеринбургского горного института мою сердечную благодарность за молитвы и осуществляющие их чувства. Надеюсь, что учреждаемый новый рассадник знаний по горному делу даст родине полезных тружеников на поприще этой важной отрасли промышленности. Николай II».

     А торжества в воскресенье закончились чаепитием для почетных гостей и фотографированием на память.

     После праздника начались суровые будни. Строительство проходило в тяжелых условиях: нехватка рабочих рук, дороговизна строительных материалов, недобросовестность поставщиков, корыстолюбие подрядчика. Не раз раздавались голоса слабодушных о прекращении работ.

     За два с половиной сезона была выстроена и закрыта крышей треть главного корпуса и произведены земляные работы под фундаменты остальных зданий. Но в июле 1918 г. город захватили белочехи, строительные работы прекратились и больше уже не возобновлялись. Недостроенное здание использовалось под военные склады, конюшни, оно постепенно ветшало и разрушалось. Дважды, в 1919 и 1925 году, предпринималась попытка к его восстановлению, но на это требовались большие средства. Первый раз затраты на восстановление оценивались в 2 млн., второй — в 9 млн. рублей. Таких денег никто не мог дать. Старожилы помнят, как долго еще стояли на окраине города мрачные обгорелые руины, пока их не взорвали в первые месяцы Великой Отечественной войны. Но судьба здания была решена значительно раньше, в 1929 году.

     По воспоминаниям архитектора С. И. Барскова, которому было поручено вести работу по составлению проекта здания Уральского политехнического института, «при очень хорошем внешнем архитектурном оформлении здание Горного института имело чрезвычайно слабое планировочное и конструктивное решение. Поэтому многократно поднимавшийся вопрос о его достройке вызывал всякий раз большие дебаты. Особенно острые и длительные споры по поводу использования этого недостроенного корпуса… возникли в связи с решением Народного Комиссариата просвещения объявить в 1929 г. Всесоюзный конкурс на составление проекта зданий для Уральского политехнического института… Подробные задания конкурса, утвержденные Наркомпросом, предусматривали рабочую площадь помещений УПИ в 44230 кв. м в шести корпусах.' Рекомендовалось также использовать недостроенное здание Горного института… Первой премии был удостоен проект известного советского архитектора С. Е. Чернышева. Ни один проект, в котором выполнилось требование об использовании недостроенного здания Горного института, не был премирован».

     Судьба здания Горного института — вопиющий пример малопонятного нормальному человеку расточительства. Не нашли удачного планировочного решения, что не делает чести архитекторам, пусть и известным, и на этом основании распорядились уничтожить почти готовое здание, в которое уральцы вложили столько сил, средств и надежд.

     Деятельность Строительной комиссии не ограничивалась только возведением здания института, начиная с середины 1916 г., она занималась подготовкой учебного процесса, в частности созданием библиотеки.

     Киевский князь Владимир говаривал, что человеку нельзя отказать в двух вещах — хлебе и книгах. Книга — духовный хлеб образованных и культурных людей — особенно нужна тем, кто стремится к сияющим вершинам знаний, ученым и студентам, поэтому во все времена одним из важнейших элементов престижности учебного заведения являлась библиотека, которой оно располагало.

     История библиотеки Горного института началась задолго до его открытия. В ноябре 1913 г. Главный начальник уральских горных заводов получил письмо из Харькова от профессора тамошнего Технологического института Владимира Сергеевича Кнаббе о приобретении у него технической библиотеки числом в 741 том. Предложение было заманчивым, книги стоящие, собирались они в течение 25 лет, и, хотя оценивались по номиналу в 2000 рублей, хозяин просил за них только четверть цены. Судя по описанию библиотеки, сделанному с немецкой пунктуальностью, ее состав вполне соответствовал профилю института. — Письмо Кнаббе было препровождено по инстанции городскому голове. Документов, подтверждающих приобретение книг, найти не удалось. Но, сопоставляя рубрикатор библиотеки Кнаббе со старинными книгами, хранящимися в современной библиотеке института, можно предположить, что покупка состоялась. Если это так, то надо отдать должное дальновидности екатеринбуржцев. И вот почему.

     В проекте первого уральского «рассадника науки» создание библиотеки на первых порах не предусматривалось. Ущербность такого решения была очевидной. Многие это понимали. В торжественной речи при закладке здания института Веймарн с озабоченностью говорил, что в Молодом вузе «особенно важно для провинции создание фундаментальной библиотеки». И ее стали создавать на пожертвования.

     Благотворительность и милосердие были всегда в лучших духовных традициях русского народа. Пример подал известный уральский промышленник В. А. Козелл-Поклевский. В письме Веймарну он писал:

     «Выдающийся исторический момент в развитии города Екатеринбурга… заставляет меня принять… участие в создании будущего рассадника процветания Урала, ввиду чего я позволил себе… внести в Ваше распоряжение 5000 рублей на приобретение книг по химии в библиотечный фонд вверенного Вам института».

     Благие порывы не должны оставаться безымянными, чтобы не оскудела рука дающего. Поэтому ректор, приняв дар, обратился в Министерство торговли за разрешением снабдить шкафы, в которых будут размещены книги, надписями: «Пожертвовано семейством Козелл-Поклевских».

     Далее события развивались следующим образом. В конце июля Веймарн просит Губернское земство о выделении на устройство библиотеки 200 тыс. рублей. Сумма большая, но и обеспечение под нее уже было солидным: состоялась закладка здания института, планировалось через год подвести большую его часть под крышу и начать занятия, были утверждены штаты профессоров и преподавателей. И земство пошло навстречу, ассигновав, правда, не 200, а 100 тысяч. Большой вклад сделала жительница Екатеринбурга О. И. Дрозжилова, передав на устройство библиотеки 65 тысяч. В 1917 году в собственность института из Главной физической (геофизической) обсерватории были переданы книги Гершуна А. Л. Таким образом, к началу занятий в октябре 1917 года библиотека Горного уже насчитывала 9080 томов, которые находились под квалифицированной опекой библиотекаря М. Г. Гадд.

     Ценные, можно даже сказать уникальные, поступления были в середине 20-х годов, когда Горный на правах института, а затем факультета входил в Уральский университет. В это время книжный фонд пополнился из библиотеки упраздненного в 1917 году в связи с отменой сословных привилегий Императорского Александровского лицея. Как известно, это учебное заведение появилось в конце 1843 года в результате реорганизации известного Царскосельского лицея.

     Благодаря стараниям А. В. Шубникова и Н. К. Высоцкого из библиотек Москвы и Ленинграда были получены почти все геологические издания Академии наук и Геолкома, прислали свои книги выдающиеся ученые-геологи Ф. Ю. Левинсон-Лессинг, В. И. Вернадский, А. Е. Ферсман и другие.

     Александр Львович Гершун (11868-1915), русский оптик. В 1890 г. окончил Петербургский университет. С 1902 г. профессор Артиллерийского офицерского класса в в Кронштадте. Основные труды по прикладной оптике. Инициатор отечественного оптического военного приборостроения. В 19'14 г. под его руководством в Петербурге был построен оптико-механический завод.

     11 февраля 1921 г. в Екатеринбург прибыла первая партия книг лицейской библиотеки. Правда, при их разборе выяснилось, что много ценных изданий еще до передачи были розданы по различным организациям в Петрограде. Уралуниверситет получил около 35 тысяч томов. Позже книги вернули в Ленинград, но небольшая часть из них сохранилась в институтской библиотеке.

     Невозможно без волнения держать в руках тома «Энциклопедии, или толкового словаря наук, искусств и ремесел». Эта та самая бесценная французская энциклопедия — выдающийся памятник просветительства XVIII века, редакторами которой были Д. Дидро и Ж. Л. Д'Аламбер. В истории человечества немного найдется книг, которые бы подобно энциклопедии оказали такое сильное влияние на умонастроение людей. Ведь детище Дидро, Д'Аламбера, Вольтера, Руссо и других мыслителей идеологически подготовило Великую Французскую революцию.

     Энциклопедия была издана в Париже Л. Бретоном в период с 1751 по 1780 год, поэтому к началу открытия Царскосельского лицея в 1811 г. она могла уже быть в его библиотеке. Следовательно, не исключено, что эти книги держал в руках и читал юный лицеист Александр Пушкин.

     Продолжая экскурс по старинным книгам, нельзя не упомянуть и о таком уникальном издании, как пятнадцатитомный «Ларусс XIX века». Так у библиофилов именуется «Большой универсальный словарь XIX века», вышедший в 1865-1876 г. в парижском издательстве Ларусс, основанном в 1852 году известным педагогом и лексикографом П. Ларуссом. Энциклопедия Ларусса — настоящее полиграфическое чудо своего времени — за антиклерикальный и либеральный характер было удостоено «особой чести» Ватикана. Ее внесли в «Индекс запрещенных книг».

     В ряду фолиантов с потемневшими от времени кожаными переплетами и тусклым блеском золотого тиснения стоят 9-е издание «Британской энциклопедии», «Горная энциклопедия» и много других редких и интересных книг.

     Провинциальный, уездный Екатеринбург хоть и располагал различными учебными заведениями — светскими и духовными, мало был приспособлен к обитанию в нем студентов. Малоимущая их часть должна была столкнуться с необходимостью иметь дополнительный заработок. Небольшой город с 70-тысячным населением вряд ли его мог обеспечить. И руководство института загодя начало решать вопрос о материальной помощи будущим «студиозусам». Пошли по проторенному пути, наметив создать кассу вспомоществования. Ректор, обращаясь к общественности через газету «Зауральский край», писал, что «студенты, являясь в большинстве своем экономически необеспеченными, часто стоят перед дилеммой — или бросить учение и брать службу, или растягивать учение на большее число лет, деля свое время между занятиями в институте и работой ради куска хлеба… И то и другое положение одинаково тяжело для студентов, и… одинаково не выгодно русскому обществу.., нуждающемуся… в научно-образованных техниках. Поэтому прямой долг общества придти на помощь студенчеству, помочь пробиться сквозь нужду и дать возможность… скорее выйти во всеоружии знания на работу для блага родины».

     Студенчество, испокон веков относясь к необеспеченным слоям населения, остается таким и до сих пор. Поэтому небезынтересно знать, как помогали им вузы. Делалось это различными путями: в виде кооперативной деятельности самих студентов, помощи благотворительных организаций, временной помощи различных организаций с последующим возвращением долга. В качестве прототипа в Уральском горном взяли кассу вспомоществования Петроградского горного. В основу организации таких касс был положен принцип: деньги не щепки, счетом крепки. Ее членами могли быть только совершеннолетние граждане, но не студенты; она имела правление и экспертную комиссию, которая определяла степень нуждаемости просителя. В правление входил один из членов Совета института, поскольку Совет располагал определенными суммами денег на помощь «недостающим студентам». В основном кассы пополнялись за счет членских взносов, пожертвований и различных случайных поступлений. Устав касс утверждался Министерством торговли и внутренних дел.

     Члены Строительной комиссии с пониманием отнеслись к идее ректора, поддержали ее и многие изъявили согласие стать учредителями кассы. Правда, довести дело до конца не удалось. В нужный момент, к началу занятий, касса оказалась не способной полностью справиться со своими обязанностями.

     Забегая вперед, необходимо заметить, что студентам Горного пришлось столкнуться сразу же и с другой проблемой. Екатеринбург встретил их не особенно дружелюбно. В частности, газета «Зауральский край» писала о квартирном кризисе, который «обострился в городе настолько сильно, что учащейся молодежи приходится ютиться чуть ли не в „углах“. В связи с этим вспоминается, что когда-то Екатеринбургское общество вспомоществования нуждающимся студентам получило в дар от города участок земли для постройки здания студенческого общежития, собрало для этого средства, но филантропический проект общества остался лишь на бумаге».

     Однако автор заметки сгущает краски, рисуя такую мрачную картину. Тыловой Екатеринбург, переполненный военными командами и различными организациями, действительно испытывал острую нехватку помещений. Это осложняло городскую жизнь и нервировало обывателей.

     На деловом и шумном Покровском проспекте (теперь улица Малышева) с банками и церквями, лучшими в городе гостиницами, магазинами и лавками, по соседству с особняком Козелл-Поклевского, дом под номером 52 (к настоящему времени снесен) ничем не выделялся. Обыкновенный екатеринбургский дом, двухэтажный, с каменным низом и деревянным верхом. Хозяин, Г. М. Александров (родственник известного советского кинорежиссера Александрова), сдавал в нем меблированные комнаты. Позже владелицей дома стала жена Александрова, и в бумагах городской думы он значился как «номера Александровой».

     В годы первой мировой войны дом уже принадлежал городу, и одно время в нем жили военнопленные.

     Прием в институт, как об этом будет рассказано позже, был объявлен в августе 1917 г., на первый курс зачислили около 300 человек. Сразу же возникла студенческая организация, которая занялась устройством быта горняков, она обладала юридической самостоятельностью, имела свой штамп и печать.

     28 сентября она направила на имя гражданина городского головы ходатайство (поддержанное ректором), в котором просила его «оказать содействие перед городской думой в представлении в распоряжение организации для общежития студентов и канцелярии правления помещения по Покровскому проспекту в доме № 52 (бывшие номера Александровой) с соответствующей обстановкой, электрическим освещением, отоплением, прислугой, а также отнесением за счет городского самоуправления расходов на содержание квартир».

     Городские власти быстро откликнулись на просьбу студентов, и уже 30 сентября на экстренном заседании думы было решено «отдать безвозмездно на один год студенческой организации Уральского горного института под общежитие „бывшие номера Александровой“. В доме произвели ремонт, нашлась у города и соответствующая обстановка. Таким образом часть студентов обрела кров.

     Трудно давались институту первые шаги, он нуждался в поддержке, помощи, надежной опоре. Такой поддержкой, считал Веймарн, лучше всего заручиться у первого лица в государстве, у царя. И для этого совсем не обязательно просить у него каких-то материальных благ. Вполне достаточно, если, например, институт будет носить имя монарха. Так и поступили. 6 ноября 1916 г. Строительная комиссия обратилась к Николаю II с ходатайством о принятии института под „Его Императорского Величества Покровительство и о даровании ему именования “Уральский горный институт Императора Николая II».

     В пышно составленном документе говорилось: «Ваше Императорское Величество! Обширный Урал долгие годы не имел рассадника высшего образования. Только в царствование Вашего Императорского Величества… Урал обогащается двумя высшими школами: университетом в Перми и, что особенно важно для горнозаводского прогресса Урала, Горным институтом в городе Екатеринбурге. Таким образом, высшее образование Уральского края исторически естественно навеки связано с Вашим Державным Именем. Глубоко чувствуя это, Строительная комиссия… приемлет смелость верноподданнейше просить Вас, Государь, принять вновь созидаемый в городе Екатеринбурге Горный институт под свое Высочайшее покровительство и всемилостивейше повелевать соизволить наименовать его впредь Уральским горным институтом Императора Николая II. Находясь в центре горнозаводской жизни, окруженный землями, таящими богатейшие и разнообразнейшие полезные ископаемые, Горный институт Вашего Августейшего Имени, несомненно должен достигнуть быстрого развития и высокого научного процветания».

     Ответ пришел 5 января следующего 1917 г. Император даровал институту право называться его именем. Дипломатичный обмен посланиями прошел ко взаимной пользе обеих сторон. Уральцы получили пока моральную поддержку и виды на более внимательное отношение со стороны чиновников к нуждам института. Царь же, даруя свое имя уральскому вузу, вероятно, считал, что таким поступком он укрепляет верноподданнические чувства в народе и проявляет о нем заботу. Это не ирония. Многие члены царской семьи самым серьезным образом занимались благотворительной деятельностью. Достаточно напомнить хотя бы имя Великого князя Михаила Николаевича, под патронатом которого процветало Уральское общество любителей естествознания.

     Но воспользоваться монаршей милостью уральцам не удалось. В результате Февральской революции Николай II, дабы не усугублять и без того тяжелое положение в стране, 2 марта отрекся от престола. Но на этом история не закончилась. Судьбе было угодно, чтобы Николай II побывал в городе, институту которого он даровал свое имя. В «теплый чудный день» 17 апреля 1918 г. бывший самодержец был привезен из Тобольска в Екатеринбург к новому и последнему месту заключения. Здесь он провел с семьей три месяца до трагического конца.

     После первой неудачной попытки Горный почти 30 лет оставался безымянным. Даже в 30-е и 40-е годы, когда имена всевозможных вождей не носили только кочки на болотах, института это не коснулось. Наконец, после войны в 1947 г. институту присвоили имя В. В. Вахрушева, наркома угольной промышленности восточных районов страны. Выбор этот нельзя отнести к разряду лучших. Он носил еще более конъюнктурный и менее искренний характер, чем первый раз в 1916 г. Вахрушев был незаурядным человеком, несомненны его заслуги перед государством. Но он не имел никакого отношения ни к горной науке, ни к высшему горному образованию, хотя бы потому, что у него не было никакого, даже начального горного образования. Начав с низовой партийной работы, он вырос до члена ЦК и работал там, куда его направляла партия. В 1939 г. он возглавил угольную промышленность страны (с одинаковой вероятностью он мог оказаться и во главе любой другой отрасли). Занимаясь, по должности, развитием горнотехнического образования, он вряд ли отдавал предпочтение тому или иному из горных институтов. Но если бы даже и отдавал, то это еще не основание для того, чтобы присваивать «избранному» вузу имя наркома. В многовековой истории уральской горнозаводской промышленности и горной науки есть немало славных имен, достойных увековечивания в названии института.